Полиглот«От Лингводайвинга до Лингвокосмоса». Глава 2, часть 4
Создать универсальный рецепт полиглотства пока не удаётся: с одной стороны – из-за глубоко угнездившегося страха перед запоминанием больших объёмов незнакомых слов (психологи называют такого рода боязнь «инграммой-запечаткой»), с другой – по причине опасения осваивающего язык показаться смешным при попытках произносить непривычные речевые конструкции (и потому они так и остаются на стадии каркаса, превращая намерение изучить язык в вечный недострой!). Невольно вспоминается определение языка, данное журналистом Власом Дорошевичем (1864-1922): «Ключ от собственной тюрьмы, который каждый носит при себе». Но неужели так трудно переключить себя на осознание языка, соответствующее дефиниции Антуана де Ривароля (1753-1801): «Медаль, которую отчеканила история». Так почему бы не получать награды от истории за освоение очередных языков?..
Есть и третий, чуть ли не самый разрушительный фактор: воинствующее нежелание дипломированных лингвистов-преподавателей прислушаться к опыту дилетантов-«мутантов», ставших полиглотами в силу различных жизненных обстоятельств. Официальные специалисты, считая себя кем-то вроде касты верховных священножрецов, косятся на стихийных собирателей языков как на подозрительных чернокнижников, шаманов, обвиняя их, выражаясь по-Набоковски, в «гносеологической гнусности». Или, сравнивая себя с искусными врачами, именуют полиглотов-самоучек «знахарями-неучами». В число последних давно включён и автор данного эссе. Что же, кладбища нередко пополняются благодаря усилиям именно профессиональных врачей, тогда как иной народный целитель успевает иногда поймать пациента, уже занёсшего ногу для шага в могилу!.. Смею свидетельствовать об этом, имея официальное образование врача. И не могу не процитировать Станислава Ежи Леца: «Да, Ноев ковчег был построен дилетантами. Зато “Титаник” создавали профессионалы!..».
«Истерика ума» — так называет подобную реакцию спецов с дипломами создатель уникального пространства межъязыковых вибраций «БИКАПОния Небесного Леса» Герман Виноградов. Его дополняет московский живописец-геометрист Александр “Сан-Сан” Карасёв: «Диалектический экстаз» (не удержусь от прочитывания этого слова как «экс-таз», т.е. “таз прохудившийся и потому уже бывший”). Я же в таких случаях привык выносить диагноз: «ортодоксальное самоскелетирование». Те, кому он адресован, смахивают на героя анекдотной эпопеи – Василь Иваныча. Когда его ординарец вернулся из лётной школы на аэроплане и начал было объяснять устройство самолёта лихому комдиву, тот воскликнул: «Слушай, Петька, ты еньтими словечками мне мозги не решети! Ты сразу сказывай: куды тут седло надевать?..». И в голове снова звучит замечание Станислава Ежи Леца: «Есть люди, даже в молчании которых встречаются грамматические ошибки».
Мы коснулись столь невесёлой грани языкознания не только потому, что в рассматриваемой области у пишущего эти строки, что называется, накипело. При всём моём уважении к профессиональным лингвистам их «цеховая ревность» к колющим глаза дилетантам, игнорирование феномена стихийного полиглотства, зашоренное стремление сразу получить сухой методический экстракт без «воды», отмахивание от биографических деталей человека, сделавших его ходячей библиотекой словарей – все эти компоненты проф-высокомерия лишают их перспективы сделать немало замечательных открытий в избранной ими области знаний. На протяжении многих веков всё это не способствовало дружбе людей с языками, приучив смотреть на полиглотов как на пришельцев из иных измерений – зачастую с вытекающими отсюда горькими последствиями для этих «пришельцев», вынужденных становиться «ушельцами»…кто успевал, конечно. За пролетевшие столетия ситуация практически не изменилась. Неприязнь и отторжение профессионалов продолжает проявляться в более или менее буйных формах, а «ушельцы», в самом мягком случае награждаемые титулом «сектантских гуру», пробуют в меру сил вести изыскания дальше, время от времени делясь своими находками с теми, кто выказывает доброжелательный интерес.
Эталоном болезненно недоброго интереса для меня навсегда останется особое внимание к моей «языкастости» полковника особого отдела воинской части, куда я прибыл вместе с другими призывниками в июле 1984-го. В то время в моей обойме насчитывалось лишь шесть языков. Воображение гипертрофированно бдительного чекиста не позволило ему представить овладение даже такой горсточкой языков, разве что «на спецкурсах для подрывной антисоветской работы». Мне было предложено в этом «сознаться». Сделай я это, пришлось бы продолжать срочную службу в дисциплинарном батальоне, где возможность выжить подчас меньше, чем на войне. И я решил «спастись» на войне: подал рапорт о зачислении в один из дивизионов 40-й армии, воевавшей тогда в Афганистане. Так мне удалось избежать моего мини-37-го года: достаточно оказалось 84-го, материализовавшегося из названия знаменитого романа Дж. Оруэлла!.. Жаль, что не знакомы мне были популярные аналоги специфических терминов, которыми я попытался было объясниться – и только усугубил ситуацию,,,
Олжас Сулейменов – поэт и исследователь древних письменностей Евразии – в своём фундаментальном труде «Язык письма» (1998 г.) отмечает: «Физика и математика нуждаются в специфическом языке. Гуманитарные же дисциплины и особенно языкознание такое подражание “серьёзным наукам” попросту губит. Складывается впечатление, что лингвистика, утратив цель – исследование природного слова – всю свою энергию употребляет на создание искусственной цеховой речи. Толстенные словари лингвистических терминов по объёму превосходят словари иных живых языков. Очень удобен этот стиль, но наукообразие не заменяет науку. Платон и Аристотель писали ясно. Иные диссертации, посвящённые их трудам, прочесть возможно, но уразуметь их смысл так же трудно, как содержание этрусской “Книги мёртвых” на полотне, обмотанном вокруг мумии». Трудно не вспомнить не-совсем-шутку, которую я однажды услышал от одного нейрохирурга: «Латынь можно считать мёртвым языком ещё и потому, что чем больше на ней разговаривают врачи, тем меньше шансов у пациента остаться в живых!».
О похожем положении дел пишет и известный отечественный филолог-арабист Н.Н. Вашкевич, разработавший концепцию и методологию симии – науки о сокрытых значениях слов, изучающей причинные связи между знаками и вещным миром, а также об их влиянии друг на друга. Учёному также пришлось неоднократно натолкнуться на клинически агрессивное отторжение коллегами его идей. Н.Н. Вашкевич считает, что беда современной школы состоит в абсолютном непонимании, до какой глубины изучать предметы, а во многом – в ложно истолкованной этимологии слов. Многократно подписываясь под этим утверждением, уверен: исследуя новые подступы к языкам, несерьёзно и вредно считать чем-то вроде побочных продуктов всё, что хотя и принадлежит народу-носителю, но напрямую не связано с языкознанием. Продуктивен только комплексный подход, только симбиоз контрастов. А один из важнейших компонентов этого симбиоза – психологическая визитка изучающего: тип его темперамента. Трудно переоценить важность этого фактора в овладении языками. Поэтому, вспоминая или моделируя тот или иной эпизод из истории взаимоотношений «человек—язык», мы будем по мере возможности ссылаться и на темперамент людей, вживающихся в иную речь: такой подход может оказаться на редкость функциональным. Помните рисунок Херлуфа Бидструпа «Четыре темперамента», уже давно канонизированный изданиями по психологии? Представителей этих четырёх типов художник «посадил» по очереди на скамейку, «заставив» каждого положить рядом свою шляпу. Во всех случаях прямо на неё садится невнимательный прохожий, безнадёжно её сминая. И вот: холерик взбешённо хватает «вредителя» за грудки; флегматик молча вытаскивает из-под присевшего испорченную шляпу, надевает на голову и продолжает сидеть; меланхолик впадает в отчаянье и заливается слезами; сангвиник же хохочет над случившимся вместе с прохожим.
Теперь распределим роли: многострадальная шляпа – это наше намеренье овладеть языком, а опускающийся на неё незнакомец – сам язык. В той или иной степени он неминуемо повлияет на накал нашего намеренья и форму его реализации. Путешествуя по различным подходам к изучению языков, постараемся попутно выяснить: можно ли вывести пропорцию типов темперамента, оптимальную для превращения в существо, называемое полиглотом? Есть ли надежда открыть «золотое сечение» психолингвистики?..
{Что есть Настоящее? Прошлое, ударившееся в футуризм? Или – Будущее, увлёкшееся ретро?}
/Автор/
Комментирование закрыто